надеюсь, впишусь в атмосферу)

❖ имя персонажа
Clarissa Adele Morgenstern / Кларисса Адель Моргенштерн
Чаще называют полным именем или же Клэри.
❖ возраст, дата рождения
24 года
15 июля 2880.
❖ деятельность, место работы, дистрикт
фотограф,
спонсор,
член повстанческого движения «олимп». 
капитолий.
❖ лояльность
повстанцы
❖ внешность
Lily Collins / Лили Коллинз
❖ характер
твоя улыбка такая обманчивая, кларисса, никогда не знаешь, что за ней скрывается, что ты думаешь на самом деле. ты такая хорошая актриса, так ловко надеваешь маски и кажешься другим человеком. всё это ты делаешь ради спасения, ради своей заветной цели.
ты бунтарь. ты часто говоришь себе, что родилась не в то время и не в том месте. в тебе душа революционера, преданного своему делу. ты загораешься, как вулкан и потом тебя очень сложно потушить. свой огонь ты готова дарить другим, но сначала ты точно удостоверишься, что он нужен.
ты остра на язык, часто опускаешься до сарказма или даже ниже, тебе ничего не стоит огреть кого-то крепким словцом, оставляя шлейф с изумленных взглядов. но ты также можешь быть и изящной, тебе нужно это, чтобы пускать пыль в глаза другим, чтобы они думали, что ты хрупкая и не способная к решительным действиям. на людях ты – пустышка, пряча глубоко свой истинный стержень, свою волевую натуру. ты смелая, так часто ты бросала вызовы себе, родителям, обществу с недавних пор. нужна большая смелость, чтобы играть в ту игру, в которую ты играешь, чтобы в одно время быть двумя людьми.
ты умна, знаешь, когда что нужно сказать, а когда и промолчать, говоря одним лишь взглядом. ты могла бы стать стратегом, ведь ты просчитываешь свои шаги наперед, но, поддаваясь импульсивной натуре, в самый ответственный момент ты сама меняешь свои планы, импровизируешь и выходишь сухой из воды. ещё никто не заподозрил, что ты – совсем не простая кларисса, совсем не истинная капитолийка, преданная власти и существующему укладу. ты искренне ненавидишь голодные игры и именно поэтому каждый год выступаешь спонсором, пытаясь помочь хоть кому-то. больно смотреть, что помощь твоя ничтожна, но некоторым она помогала выиграть и это не может тебя не радовать. однако ты понимаешь, что это – всего лишь капля в море. нужны решительные действия и ты готова к ним.
не смотря на то, что ты так часто надеваешь маски другой клариссы, тебе можно доверять. ты искренна и прямолинейна в определенном кругу, в кругу людей, которым ты доверяешь. ты ответственна и на тебя можно положиться в трудную минуту, а чужую тайну ты будешь хранить сильнее, чем свою.
так вышло, что постоянно играя, ты стала очень проницательной. кажется, ты видишь людей насквозь и это безусловно помогает тебе. от тебя сложно скрыть печаль, уж слишком родное это тебе чувство, чтобы не замечать его у других. 
ты самоотверженна, полностью посвящаешь себя любимому делу, чтобы это ни было. ты давно не витаешь в облаках, лишь лелеешь мечту о другом государстве. но это даже не мечта, скорее цель, а ты очень целеустремленная девочка.
тебе очень сложно показывать эмоции. ты так привыкла притворничать, что твоё лицо уже не выражает того, что ты чувствуешь на самом деле. когда тебе весело – у тебя смеются лишь глаза, когда ты в ярости – ты сжимаешь кулаки, хрустя пальцами. на твоём лице написано безразличие, озаряемое эмоциями лишь тогда, когда ты уже не можешь сдерживать пожар внутри. ты стараешься всегда держать себя в руках, быть осторожной в словах, действиях, даже жестах. ты стараешься не плакать, смотря, как убивают других, но иногда внутри что-то ломается. ломается навсегда и ты уже не можешь сдерживать себя. если это происходит, лучше, чтобы рядом никого не было или был кто-то, кому ты полностью доверяешь, потому что только этот человек способен будет вынести всё, что ты будешь говорить и делать. всего пару раз в жизни у тебя эту случалось – сносило крышу проще говоря. эмоции зашкаливали и ты закрывалась в комнате, кричала, заливаясь слезами, крушила дорогие дизайнерские стулья и срывала шторы. а потом наступает пустота и ты ничего не хочешь, кроме как куда-то идти, без цели, без смысла. просто идти вдоль длинный улиц, ни о чём не думая. так ты снова приходишь в норму, готовая снова стабильно существовать. наверное, узнав об этом другие, они бы посчитали тебя сумасшедшей. ты и сама так иногда думаешь. а может это просто все вокруг помешанные, больные, если принимают ту жизнь, которой живут, принимают ту систему, которая сметает всё на своём пути. такая ты настоящая, живая. но полжизни ты лучезарно улыбаешься, в мыслях проклиная всех в ярких париках и со слащавыми ухмылками.
так вышло, что ты не принадлежишь капитолию. душой ты не здесь.
ты не имела должной родительской заботы, хотя это не помешало вырасти тебе достойным человеком. но из-за этого ты так трепетно относишься к каким-либо отношениям. у тебя немного друзей, но ты дорожишь ими, готова сделать почти всё, что они попросят, взамен, собственно, надеясь на то же. тебе сложно доверять людям, поэтому круг твоего общения, круг тех людей, кто действительно близок к тебе – чертовски мал. с ними ты не играешь, с ними ты можешь говорить обо всём, звонко смеяться. тем, кто может назвать тебя другом – чертовски повезло, ведь за них ты можешь отдать жизнь. без шуток. с остальными же лишь деловые или официальные отношения, когда ты сыпешь комплиментами, которые так любят капитолийские тусовщики, и поддерживаешь пустые, как тебе кажется, беседы.
❖ биография

-ваше имя.
-а то вы не знаете, - бормочу я, сощурив глаза, уставившись на архивариуса.
-назовите его самостоятельно, - командует строгий голос, - и расскажите всё с самого начала. расскажите о том, что вы помните из детства, о родителях.
я сжимаю руки в кулаки, стальные наручники впиваются в кожу. что ж, мне нечего терять, я могу рассказать обо всём.

меня зовут кларисса адель моргенштерн, это как утренняя звезда – «morning star», наверное поэтому на нашем гербе звезды. мне 24 года. я родилась в капитолии, столице панема. моя семья – типичные представители яркой и тщеславной столицы с её всевозможными красками и напыщенными нравами. отец – архитектор, мать – никогда не работала и не знает, что это такое. домохозяйка, светская львица – называйте это, как хотите. я не буду углубляться в историю, скажу лишь, что моргенштерны всегда были при деньгах, их счёт в банке заметно опережает счета многих богачей капитолия. всё это благодаря отцовской работе, ведь после последнего восстания он стал чуть ли не главным архитектором города, восстановив столицу с пепелища.  всё, что я помню о детстве, так это то, что меня опекали, как могли, но это были толпы  нянек и потом гувернанток.  мать никогда не обращала на меня особого внимания, ей важно было само наличие ребенка. вспоминала она обо мне лишь тогда, когда в наш дом приходила толпа гостей, тогда меня наряжали и выводили к гостям, как местную достопримечательность, якобы гордость якобы заботливой матери. может именно это было одним из факторов, которые заставили меня бросить всем вызов, родителям в первую очередь. я помню яркие парики матери и её приторные духи, от которых меня до сих пор мутит. помню густые усы отца и то, что в его руке постоянно была курительная трубка. странно наверное, но мне уже тогда не нужна была их забота, мысль, которую вкладывала в мою голову мать почти с самого рождения о том, что я самодостаточная, всегда крутилась в моей голове и, в конце концов, стала частью меня.
по сути, только в школе у меня появились друзья. хотя, я бы не называла их так громко. это были всего лишь дети, с которыми я проводила время. мы не разговаривали ни о чём, даже когда это были старшие классы… впрочем, мне казалось, что нам не о чем разговаривать. все они – дети истинных капитолийцев, в которых с пеленок растили высокомерие и заносчивость, пренебрежительное отношение ко всему, что не является ярким и не модным. возможно, мои родители тоже считали меня такой, но дело в том, что они ничего не делали для того, чтобы я выросла такой. впрочем, они вообще ничего не делали и я фактически воспитала себя сама. мой характер, мои взгляды на жизнь – это всё мои собственные умозаключения, не вложенные никем, не навязанные.
став старше, я начала понимать, что происходит в стране. в раннем детстве меня это не особо заботило, но с 13-14 лет меня начали брать на голодные игры. раньше это было каким-то далёким событием, а потом вдруг ворвалось в мою жизнь. сказать, что это было шоком – ничего не сказать. если раньше я таила злобу лишь на родителей, которые были мне чужими людьми, лишь таская меня за собой для статуса, то теперь я была повергнута в шоке всей системой. в голове столь юного ребенка не могут рождаться такие мысли, но у меня они были. я непонимающе смотрела на восторги других, когда кого-то из трибутов убивали. почему они радуются? почему визжат от восторга? помню, когда закончились первые голодные игры, на открытии которых я присутствовала, я спросила у отца, почему это так весело – смотреть, как другие умирают, на что он мне ничего не ответил, лишь его изумленный взгляд изучал меня несколько минут. я поняла, что я изгой. я не такая, как они. мне не нравится смотреть на чужие смерти, мало того, мне от этого плохо. я помню, как рыдала всю ночь, осознавая, что творится в стране, что такое на самом деле голодные игры.

-то есть вы хотите сказать, что родители знали, как вам не нравятся игры?
я закрываю на мгновение глаза, вспоминая тот взгляд отца, прожигающий до костей. знали ли они? знали.

они чувствовали, что во мне зарождаются неправильные, несвойственные капитолийцам мысли. но они закрывали на это глаза, лишь один раз мать сказала мне, чтобы я держала язык за зубами. если в обществе кто-то узнает, что дочь моргенштернов недовольна играми, а значит недовольна сложившимся положением в стране, им всем несдобровать, мне в том числе. сомневаюсь, что, говоря это, она думала обо мне. первое, о чём бы она подумала – защитить свою прелестную яркую шкурку.
я всегда смотрела на мать с непониманием, также, как она на меня с презрением. удивительно, но у этой женщины напрочь отсутствовал даже намёк на материнский инстинкт. нет, я не призирала её за это. она была мне чужой, хоть и называла себя моей мамой. с отцом было проще, он даже иногда интересовался моими успехами и позволял выбрать, какому трибуту в этом году будет помогать семья моргенштернов. это было странно, но я проникалась доверием к отцу лишь потому, что он является спонсором. это не влияло на то, что я отчасти его ненавидела и не понимала. просто я заставила себя думать, что он правда может кому-то помочь. и мне хотелось верить, что он меня любит. к слову, он иногда правда вёл себя так, будто не чужой, будто правда является любящим отцом. на тему голодных игр и упадка панема я больше никогда не говорила с родителями. они посчитали, что «переходный период» прошёл и я больше не буду задавать глупых, по их мнению, вопросов. я же решила, что мне удобнее будет играть роль капитолийки, такой же, как и они, закрывающей на всё глаза и смеющейся над очередным убийством. поразительно, как это сблизило меня с родителями, особенно с  матерью. к моим 17 годам она начала говорить, как я похожа на неё и как она мной гордится. я улыбалась, хотя улыбка моя в глубине души была оскалом.

-расскажите, что было дальше. вы ведь не поступили ни в один университет после школы. и как вы попали в террористическую организацию «олимп».
ядовитая усмешка появляется у меня на лице. я знаю, архивариусу становится от неё не по себе, но он не сводит с меня спокойного взгляда. чего ему бояться, мои руки скованны, мне осталось совсем недолго…

у меня был большой скандал с родителями, когда я сказала, что не буду продолжать дело отца. он надеялся, что сможет сделать меня своей помощницей, а в дальнейшем я займу его пост. впрочем, с тем состоянием, что у нас уже было, я могла вести светскую жизнь, как мать, и ни в чём себе не отказывать. и всё же это был вызов. я отказалась, что удивительно, не став при этом врагом народа в семье моргенштернов. что было забавным, так это то, что перед отцом меня защищала мать, втолковывая ему, что девочка сама решит, чем заниматься по жизни. в её глазах я была хрупкой и неспособной к какой-либо работе, где нужен ум. я слушала её доводы и улыбалась, она меня совсем не знает. не знает, сколько я перечитала литературы, не знает, что я отлично разбирюсь в истории и живописи, понятия не имеет, что я тайно лелею мечты о свержении власти и восхищаюсь великими полководцами. в её представлении дочь – тщеславна и высокомерна, интересуется лишь модой и светской тусовкой, без умолку может болтать обо всём и ни о чём. как же ловко я исполняла свою роль, не находите, если сумела так пустить пыль в глаза собственным родителям. я посещала все новые мероприятия, мелькала на каждом модном показе и фотографировалась со всеми «нужными и важными» людьми, при этом излучая такое удовольствие, что самой становилось тошно от одного взгляда на эти снимки.
в конце концов отец решил, что мать права и я могу сама выбрать, чем заниматься. если честно, я была без понятия, чего хочу. я прекрасно понимала, что я ничего не могу сделать для того, чтобы улучшить состояние страны, я не могу самостоятельно поменять власть и совершить переворот. мои мечты о другом панеме всегда были мечтами, я знала это. но мне отчаянно хотелось сделать хоть что-нибудь, даже если это будет капля в море. значимым в этом стремлении стали одни из голодных игр, когда в прямом эфире на экране появились помехи и другой голос не побоялся сказать правду о власти. в моём сердце что-то вспыхнуло, я поняла, что не одна я хочу изменений. но стать частью тех, кто бросал вызов власти у меня не было никакой возможности.
нужно было просто жить и я жила. взяла в руки фотоаппарат и пошла на улицы. именно оттуда я попала на какие-то замшелые курсы фотографии, познакомившись там с одним из модных фотографов. я посетила пару мастер классов, впитывая как губка всё, что говорили мастера. мне хотелось показать этот мир настоящим, моим оружием должен был стать объектив.

-то есть вы стали фотографом? как отреагировали ваши родители?
я пожимаю плечами. запястья онемели от железяк, я чувствую, как сталь впивается в раненную кожу, но мне нет до этого дела. сейчас это не самая большая проблема.

я стала фотографом. поначалу снимала капитолий, мои снимки даже печатали в нескольких журналах. потом меня приглашали журналы и модные дома. я погружалась с головой в то, чем занимаюсь, но не могу сказать, что это приносило мне удовольствие. скорее деньги. это был лишь заработок и я ночами корила себя за то, что изменяю своей цели. размалёванные модели – это не тот мир, который я хотела показать. родители же мной гордились, мне даже иногда казалось, что это настоящая гордость, не притворная.

-как насчёт «олимпа», как вы стали их членом?

катализатором стала поездка по дистриктам. меня нанял один из журналов, писавших огромный материал о том, как славно живётся дистриктам во время правления кейн. пятеро членов редакции и я в качестве фотографа отправились по дистриктам за материалом. мне было сказано снимать лишь те кадры, которые были бы выгодны правительству, что я и делала, при этом отдельно сохраняя фотографии реалий панема, его разрухи, голодных смертей и истощенных детей, ужаса в глазах людей, упадка. это было сильным потрясением. живя в капитолии, я догадывалась, что всё плохо, но не могла представить, что настолько. мне было больно смотреть на то, что было правдой, что было реальностью. законсервированная столица понятия не имеет, как живут люди за её стенами. я знала, если эти фотографии найдут, меня не ждёт ничего хорошего. но я сохранила их, возможно, считая себя слишком смелой. возможно, я правда такой являюсь. уже в капитолии вышел блестящий материал о жизни в дистриктах с моими фотографиями. мне прислали три экземпляра журнала из редакции и я сожгла их, даже не открывая, зная, что я нарушила главное правило – исказила реальность. со страниц журнала улыбались люди, ухоженные и красивые, словно так было везде, словно это было действительностью. я не могла смотреть на подпись, на своё имя, порочащее мои собственные идеи.
я помню, как в это время был какой-то официальный приём, все обсуждали тот материал и фотографии, которые в увеличенном варианте украшали стены зала. я отворачивалась и топила взгляд в бокале шампанского, мечтая поскорее убраться отсюда. помню, как кто-то сделал комплимент моим снимкам, а мои нервы не выдержали. «искаженная реальность – не является профессионализмом», - сквозь зубы выпалила я и бросила уничтожающий взгляд на того, кто осмелился сделать мне комплимент. наверное, я сказала это слишком эмоционально, слишком обнажив свои настоящие чувства… спустя несколько дней мне пришло письмо.

-от чарли фока?
я замялась. нет смысла думать сейчас о других, впрочем, как и о себе. теперь можно называть имена, они всё равно всё знают. всех знают.

да. это была скорее записка с адресом и временем. я не знала, зачем я туда иду. мне казалось, что дело касается фотографий или очередного заказа, ведь я знала, кем является фокс. он редактор газеты, так что его могли интересовать мои услуги в качестве фотографа. изначально речь зашла о фотографиях, о работе. всё, как обычно, ничего сверхъестественного и сложного. через несколько дней я выполнила заказ и мы снова встретились, я передала ему материалы. потом была ещё одна встреча, совсем непохожая на другие. он отчего-то заговорил о политике, экономике и о власти. слишком завуалированно, намёками и иносказаниями. потом я поняла, что всё это время он меня проверял, насколько мне можно доверять, насколько мои убеждения совпадают с его. я не дура, чтобы сразу в лоб всем подряд говорит о своей неприязни к существующему укладу. но как-то «случайно» ему на стол попали мои снимки с дистриктов, те самые, которые нельзя было никому показывать. я сделала это сама, когда поняла, что могу доверять ему. теперь это понял и он. знаю, это было весьма рискованно, он мог передать их куда нужно и я ждала несколько дней его действий, как смертного приговора. кажется, это был один из самых безрассудных моих поступков, но я понимала, что по-другому нельзя. или эти снимки увидит хоть кто-то, кто способен что-то изменить, или я навсегда могу попрощаться с мечтой о глобальных изменениях. спустя три дня я снова получила письмо, снова адрес и время. теперь я была отчасти спокойна, чарли не собирался меня сдавать. в конце концов, он был редактором газеты, которая прославилась, как оппозиционная, пусть он и отрицал это.
после той встречи я официально стала их частью. частью «олимпа». им нужны были люди, поддерживающие их идеи. сама же я была переполнена странных возвышенных чувств, будто мои идеи и мечты – не просто пустые мысли, они могут воплотиться, только нужно действовать осторожно. по крайней мере теперь я знала, что я такая не одна, что мы действительно можем это сделать, сделать переворот.

-что было дальше? как изменилась ваша жизнь?
я закатила глаза, можно подумать, что архивариуса это правда интересует, что это вообще интересует кого-либо. я рассказала самое важное для них – как я попала к повстанцам. что ещё?

никак. я как вела двойную игру, так и продолжила. только теперь это было намного серьезнее. на людях одна – яркая, смеющаяся, тщеславная, сорящая родительскими деньгами на голодных играх, теперь уже сама принимавшая решение, кому и как помогать. но в определенном кругу – сосредоточенная, ответственная, возможно даже расчётливая. мне приходилось играть на публику, чтобы никто не заметил, не понял, что я не такая, как они. впрочем, я делала это и раньше, так что притворяться у меня выходило мастерски. свои деньги я могла жертвовать «олимпу», так чтобы родители не задавали лишних вопросов. я продолжала работать фотографом, делать всё то же, что делала раньше. внешне ничего не поменялось, но внутренне я стала сильнее, я чувствовала, что больше не одна.

я замолчала, наконец обращая внимание на ноющую боль в руках. архивариус жестом показал, что это всё. да, дальше они всё знают. знают о моей роли в «олимпе», о спонсорстве, кому именно я отдала предпочтение в 99 голодных играх. знают всё обо мне.
с тех пор, как началось восстание, я не думала о родителях. сейчас самое время, наверное. как они восприняли тот факт, что я совсем не та дочь, которую они хотели, которую видели во мне. я – как какой-то двойной агент с двумя жизнями, с двумя лицами. я обманывала их всю жизнь. я буду ужасной дочерью, если скажу, что мне всё равно? хотя нет, немного мне их всё же жаль. наверное их ждёт то же, что и меня, обычно всех родственников преступников считают такими же.

❖ другие факты
• терпеть не может платья и даже на приёмах появляется в изящных нарядах с брюками, сшитых специально на заказ. должно случиться что-то очень-очень важное, чтобы эта девушка надела платье.
• хорошо рисует, могла бы стать художницей, но выбрала фотографию. при этом часть её квартиры утопает в эскизах.
• никогда не красила волосы в яркие цвета даже для того, чтобы смешаться с толпой, стать своей. единственное, что её украшает – это татуировка на спине. вообще довольно пренебрежительно относится к капитолийской моде.
• разбирается в истории и культуре, при чём скорее в культуре прошлого, нежели настоящего. половину детства провела в библиотеках, так как няньки надоедали, а родителям не было до неё дела, так что весьма начитанная девушка, может поддержать любой разговор. если не имеет понятия,  о чём идёт речь – будет вовремя и очень проникновенно кивать и поддакивать или же с заинтересованным видом задавать вопросы, чем обязательно заслужит благосклонность собеседника.
• почти не умеет готовить. в её семье это было не принято, да и как-то не тянуло её на кухню. максимум, что может сварганить на кухне клэри – пожарить картошки или сделать омлет. чаще всего питается в кафе.
• на дух не переносит запах алкоголя, при этом с лучезарной улыбкой глушит шампанское на приёмах и виски, что б забыться. 
❖ ориентация
гетеро
❖ пробный пост
Древний пост по Голодным Играм за стилиста 4 дистрикта.

❖ откуда о нас узнали?
реклама, уже, право, не помню, на каком форуме) люблю я по чужим рекламам походить, знаете ли)))
❖ связь с вами

Отредактировано Clarissa Morgenstern (2013-01-17 21:24:07)